Вадим Макашенец (группа "Тёплая Трасса", тексты) отвечает на вопросы Кирилла Захарова.

Смотри также ответы людей, о которых высказывается Макашенец:
Александр Подорожный "Нет религии выше истины";
Роман Неумоев "Рок, гибель, смерть или СВЕТ ПРАВОСЛАВИЯ?";
Александр Редут (Оптимист) "Моя Тёплая трасса".

Так как он (Пушкин) не раскрывал всех причин подобного гнева, то все мы говорили: да чего же он хочет? Да ведь он сошёл с ума! Он разыгрывает удальца!.. Дантес, руководимый советами своего старого неизвестно кого (голландского посла в России, барона, масона, педераста Геккерена - В. М.) тем временем вёл себя с совершеннейшим тактом, и главное, старался привлечь на свою сторону друзей Пушкина. Нашему семейству он больше, чем когда-либо, заявлял о своей дружбе, передо мной прикидывался откровенным, делал мне ложные признания, разыгрывал честью, благородством и так постарался, что я поверил… всему тому, что было наиболее нелепым, а не тому, что было в действительности. У меня как будто бы голова закружилась, я был заворожён…

Алексей Карамзин, после смерти А. С. Пушкина

Там-то, в будущей жизни, собственно, и начинается жизнь человеческая, сообразная с тем богоподобным достоинством, к которому назначен человек.

"Будущая загробная жизнь. На основании Священного писания и учения Святых отцов". М., 1895 г.

Истину говорю во Христе , не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом, что великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему.

Рим. 9, 1-2

К. З.:Почему ты хочешь поговорить об Оптимисте?

В. М.: Я хочу рассказать правду об этом человеке. Просто это проблема, которая назрела сейчас, в настоящее время. Мне хочется, чтобы люди узнали то, о чём никогда не говорилось. Этот человек принимает очень большое участие в судьбе "Тёплой Трассы". Это человек, который был близок нам в течение долгого времени и, соответственно, оказал и оказывает какое-то влияние. И это влияние становится всё более негативным. Дело дошло до того, что он просто начал изнутри уже разрушать группу "Тёплая Трасса". Это нужно было пресечь в своё время, - что я и сделал (я имею в виду Приговор, который я ему вынес год назад, который был, на самом деле, последним предупреждением ему, и которому он не внял). И обо всём этом мне хочется рассказать. О том, что было. Чтобы было понятно всем, почему так произошло. Люди видят внешнюю сторону и не знают всю подноготную. Об изнанке этих наших отношений мне и хочется рассказать.

К. З.: Расскажи, как ты познакомился с Оптимистом и почему именно он впоследствии оказывался во всех дальних поездках группы.

В. М.: С Оптимистом я встретился в первый раз у Жени Борщёва, известного барнаульского поэта, который погиб несколько лет назад, в 1997 году. Женя Борщёв был моим близким другом, одним из самых близких моих друзей. У него часто собирались довольно-таки интересные люди, с которыми я знакомился и с которыми я, в основном, находил общий язык. И Саша Оптимист сразу показался мне человеком, внушающим доверие. Он вёл себя именно таким образом, что я ему поверил. То есть он говорил правильные слова, вещи, казался человеком надёжным, во-первых. Во-вторых, он был уже близко знаком с творчеством "Тёплой Трассы" и вёл себя как соратник, как близкий наш друг, сподвижник в нашем общем деле. Хотя, надо признаться, меня несколько насторожила его какая-то… горячность. И это не вызывало сомнений. Он вызывал такое доверие, что у меня практически не было сомнений насчёт этого человека. Поэтому я сразу проникся его стремление делать это дело наше общее…

А мы тогда разговаривали о предстоящем издании очередного журнала. Нашего самиздатовского, барнаульского. Идея была совместно с Женей Борщёвым издать новый барнаульский журнал, который было предложено назвать "Есмъ". Они предложили мне сотрудничать в качестве руководителя группы "Тёплая Трасса" и главного идеолога, как это было названо. Это 93-ий год. Месяц я не помню точно. Они предложили мне написать статью об истории "Тёплой Трассы" - большую, подробную статью. Я, естественно, согласился, и мы начали сотрудничество. Я в течение некоторого времени писал эту статью. Она была закончена 7 января 1994 года и была названа "Хронология". Я дописывал её у Жени на кухне ночью. Утром я отдал статью Жене Борщёву, но у них ничего не получилось тогда. Но Саша Оптимист не отступился от этого дела. В апреле мы ездили в Москву, и до этой поездки я писал Дополнение к этой "Хронологии", чтобы время зря не терять. Последние строчки Дополнения были написаны за несколько часов до отъезда в Москву, в тот же день. Мы с Оптимистом договорились встретиться уже около поезда - он приехал нас провожать, и я ему отдал и "Хронологию", и Дополнение. Он уехал в Заринск, там это всё напечатал на компьютере…

Приехав из Москвы, я с ним созвонился. Через некоторое время (это уже летом было) он принёс этот материал напечатанный. Но Дополнение он печатать не стал. Он решил в журнал его не включать. Это было волевое решение с его стороны. Тогда я впервые в нём почувствовал жажду власти. То есть он решение это принял сам, не посоветовавшись со мной. Он как-то объяснил со своей точки зрения мою неправоту, что это Дополнение не стоит включать в журнал. Я с ним согласился, потому что я человек без амбиций, и особо настаивать на каких-то вещах, не очень существенных с моей точки зрения, не люблю, и зачастую я просто поступаю так, как складывается ситуация. Если оно так складывается - значит, так и надо, я считаю. Главное - иметь правильный вектор своего движения, то есть видеть конечную цель и двигаться к ней, но при этом выполнять не свою волю, а волю Божью. То есть если события развиваются определённым образом, значит, в этом есть какой-то смысл, потому что на всё воля Божья. И тут главное - не быть пассивным исполнителем этой воли, а активным, то есть понимать, что от тебя требуется, в конечном счёте, и делать это как можно лучше. Не жалеть себя, не жалеть своей жизни для выполнения поставленной перед собой задачи. Если что-то не получается, какие-то частности, то я не пытаюсь лезть на рожон. И тогда ситуация вот именно таким образом сложилась, что я решил оставить всё как есть. Но в Оптимисте я тогда заметил эту ненормальную жажду власти. То есть он себя сразу поставил как главный редактор этого журнала, хотя сначала-то мы всё делали совместно, на равных правах - как и должно быть, в принципе, в такой ситуации. Я просто отнёсся к этому Сашиному желанию быть главным как к детскому капризу, потому что когда я с ним познакомился, он, в принципе, мало что из себя представлял как личность духовная, скажем так. Как человек, продвинутый в знании. Я относился к нему как к ребёнку, и вот эти его порывы я воспринимал как слабости какие-то детские. Поэтому я, естественно, не стал обострять ситуацию и сказал ему: "Хорошо, давай "Хронологию" опубликуем". Он мне дал "Хронологию" (то, что он напечатал на компьютере), чтобы я ознакомился. Когда я прочитал её, я был просто поражён его бесцеремонностью - какой-то необъяснимой, жестокой бесцеремонностью, с которой он влез в эту статью, переделывал, исправлял какие-то ошибки, которых не было - вплоть до того, что он запятые местами менял. Но это ладно. Он-то менял и смысл, сокращал, выкидывал целые куски, что-то добавлял от себя, давая понять, что он лучше знает историю "Тёплой Трассы" и вообще вот это вот дело - Дело всей моей жизни, моё сокровенное, то, что происходит у меня очень серьёзно и осознанно. Я служу Богу всей своей душой, всем сердцем, всем своим даром поэта и человека. И меня поразила его нечувствительность того, с чем он имеет дело. Я почему-то думал, что он любит "Тёплую Трассу", по крайней мере уважает наше творчество, уважает нас как личностей, как людей, которые всё-таки добились чего-то значительного в русском роке… А сам он как творческая личность - полная бездарность, надо сказать. У него нет дара - ни поэтического, ни музыкального. Я его воспринимал всегда прежде всего как энергичного организатора. Прежде всего в этом смысле я принял его… ну, не то, что в "Тёплую Трассу", но в число своих сподвижников. Но он неожиданно проявил себя таким образом, как бы пытаясь прыгнуть выше головы. Тогда я в первый раз это заметил - не то, что заметил, а меня в первый раз это задело, по-настоящему задела эта история с "Хронологией". И я потом в течение полугода пытался… Я отказался, естественно, от этого искалеченного его самонадеянностью и глупостью варианта, а он отказался печатать "Хронологию" так, как должно было - в том варианте, в котором она была мной написана. Потому что там всё было выверено до точки, до запятой. Я над ней работал очень долго, в течение нескольких месяцев, и она была отшлифована идеально. А он просто заляпал её грязными руками - так, по сути, и получилось. Он отказался печать этот вариант, настоящий, и мне пришлось договариваться с другими людьми. Я долго не мог найти человека, который бы мог эту статью напечатать так, как есть, но потом я нашёл, и в конце концов она увидела свет, так сказать, с опозданием почти на год. Я её издал отдельно, то есть с журналом так ничего и не получилось.

Потом был 1995 год, и я всё-таки решил взять Сашу Оптимиста в Москву. Я ему дал ещё один шанс… Я его просто пожалел и дал ему ещё один шанс понять… Он съездил с нами нормально, в принципе, ничего такого особо за ним там не наблюдалось, за исключением одного инцидента, когда он опять проявил своё неуважение ко мне. Причём это всегда было как-то неожиданно - не только для меня, но и для всех. Такое ощущение, что человек в себе таит что-то тёмное неосознанно, и в обыденной жизни, в обычных обстоятельствах он ведёт себя вроде бы нормально, вызывает доверие, обладает каким-то обаянием внутренним, и просто невозможно не поверить этому его обаянию и практически все поддаются ему. Но в нём живёт что-то тёмное, подсознательное, то, что сам он в себе не осознаёт, и оно иногда вырывается наружу. Очень хорошо это видно во время концертов. Для меня всегда выступления его на сцене были зрелищем не самым приятным. Для человека православного (даже не для священника, а для человека, который является (не считает себя, а является) православным, ходит в церковь и в курсе этих дел) его поведение на сцене является ярко выраженным проявлением одержимости. Одержимости бесами, которых образно можно назвать "Егор Летов". Это настолько очевидно, что никаких сомнений быть не может. Во время недавнего концерта в Заринске все были свидетелями того, как он в конце своего выступления начал громить гитару, сцену, стулья полетели в зал… Это было просто дико. Но он считает это именно настоящим панком. Он считает, что именно это является сущностью рока, эта бескомпромиссность в кавычках… Я опять же воспринимал это как какую-то болезненную слабость и прощал ему эти дикие выходки.

Это проявляется не только на сцене, но иногда и в жизни. Я не раз был свидетелем его подобного поведения необъяснимого. Конечно, я не мог не прощать когда-то это, потому что у меня другого выбора просто нет. Я по своей сути не прощать не могу просто, потому что я так устроен, что слабость человеческая, природная, для меня является фактом неоспоримым, и желание избавить человечество от этой слабости, от греха, от слепоты руководило мной в создании группы "Тёплая Трасса" и руководит мной во всех моих делах, относящихся к творчеству вообще. Но примерно в 1997 году, а особенно в 1998, после записи "…Всё впереди!", Саша Оптимист начал вести себя просто подло. Он перестал мне звонить, он стал чаще встречаться с Шао… Я закрывал на это глаза до поры до времени, пока не увидел, что Шао начинает меняться под воздействием Оптимиста. Шао, как и все, подался его обаянию и поверил ему где-то в глубине души своей. Хотя на словах он оставался таким же, но я начал видеть в нём всё более возрастающее стремление быть больше, чем он является на самом деле. Потом я прочитал у Оптимиста где-то, что, оказывается, Шао теперь лидер "Тёплой Трассы". Оптимист начал просто лгать, и свою ложь под видом лести стал впихивать Шао в душу. А Шао - человек слабый по отношению к таким вещам, он легко ловится на это. Он когда-то, во младенчестве перенёс страшную психологическую травму, и воспитывался без отца, как, кстати, ми Талонов, и Подорожный, и Бякин, и Архитектор… Так вот, я со своей стороны всегда Шао оберегал и оберегаю от таких фатальных ошибок. Но поступок Саши Оптимиста меня возмутил до такой степени!.. То есть не то, что поступок, а его поведение по отношению ко мне и по отношению к "Тёплой Трассе" просто показало мне воочию, что этим человеком движет не любовь к Богу и ближнему, а зависть - ко мне, прежде всего. Подлая, чёрная зависть. До меня стали доходить его слова какие-то в мой адрес, - это всё клевета, подлая ложь. Потом я прочитал интервью, которое он дал Игорю Вишнякову 1998 году, где он заявил, что я на самом деле не православный человек, что я почти что сатанист, потому что чересчур увлекаюсь книгой "Философский камень", хотя он знает прекрасно моё отношение к этой книге и знает прекрасно, что я человек глубоко православный, глубоко верующий, даже, можно сказать, знающий… Это была подлость космического масштаба. Причём это было заявлено с какой-то величественной подлостью - настолько он это всё преподнёс круто, что даже Игорь Вишняков поверил. То есть не то, что поверил, а усомнился во мне. Усомнился в том, действительно ли "Тёплая Трасса" - правда? Действительно ли это настолько свято, честно и искренне, как это выглядит со стороны? Он был отравлен, Игорь Вишняков, - так же, как и все, с кем общается Саша Оптимист, - отравлен его ложью, ложью просто космического масштаба. Более подлого человека я в жизни не встречал.

Да, ещё я хочу такой момент упомянуть. Насчёт Архитектора. В 1994 году, когда Оптимист напечатал мою "Хронологию" в исковерканном виде, я был настолько поражён, что просто не мог молчать. И я рассказал об этом Архитектору. Я был возмущён, и я ему рассказал, что Саша Оптимист, оказывается, лучше знает историю "Тёплой Трассы", чем я. И тогда у Архитектора поехала крыша. Это его просто убило. Это было, может быть, последней каплей, которая и переполнила его сознание, отравила окончательно и привело его, в конечном счёте, к физической смерти. Это тоже факт, против которого не попрёшь. То же самое могу сказать о Жене Борщёве. В его смерти я не могу напрямую обвинить Оптимиста, но причастность его к смерти Жени Борщёва несомненна. Хотя, надо заметить, Бог просто спас Женю, вырвав его из этого круга, из этого гнусного мира… Сейчас, я думаю, ему лучше и легче.

К. З.: Пытался ли ты как-то влиять на Оптимиста, изменить его?

В. М.: Естественно. Я по складу души иначе не могу. Коль я люблю людей, люблю ближних своих, - не потому, что так надо, а потому, что я так устроен, - поэтому мои отношения с людьми строятся на любви, прощении… Я всегда пытаюсь понять и оправдать человека прежде всего, его ошибки, слабости. Я с Оптимистом не раз встречался, сидели мы здесь, разговаривали один на один… И после того случая с его интервью Игорю Вишнякову (Игорь, кстати, написал мне потом письмо, где он просто раскаялся в этом своём поступке, что он принимал участие в этом интервью, в этой подлости. Он написал письмо Саше Оптимисту, написал письмо Джефу)… Оптимист ничего не понял. Я пригласил его к себе домой, мы сидели очень долго, разговаривали на балконе… В основном я говорил. Я просто его вразумить пытался, я ему говорил: "Саша, да ты опомнись! Ты же знаешь меня прекрасно - как ты можешь так врать-то нагло?" Он мелко тряс головой, как обычно, - то есть он головой всегда трясёт мелко так, соглашаясь, -и говорил мне при этом что-то про Государственную Думу… Кстати, ещё до этого разговора я как-то по телефону разговаривал с Сёмой (который Арсений, бывший уже, по-моему, музыкант "Посторонних", и который сейчас живёт в Новосибирске, уехал туда из Барнаула), так вот, мы разговорились о судьбах России, и Сёма мне сказал, что России нужен Царь, и что этим Царём "они" хотят видеть Сашу Оптимиста… А Саша Оптимист ушёл от меня в тот раз с кривой ухмылочкой на лице. Он ничего не может с этим поделать. Он воцерковился, он причащается, крестится, молится. Вот в этом году, во второй раз уже, теперь вместе с Устюжаниным, он принял участие в Крестном ходе в село Коробейниково. И опять его показывали по телевизору, как он с высоко поднятой своей кучерявой головой идёт во главе хода с крестом. В прошлый раз его ещё показывали в храме с иконой, долго и крупным планом - такое у него необычное, благостно-лукаво-властное выражение лица было!

К. З.: А раньше?

В. М.: Я не знал его настолько близко. Да и вряд ли кто может рассказать такие вещи, которые я рассказываю, потому что я человек бескомпромиссный, и любая фальшь в человеке видна мной сразу, потому что я ненавижу фальшь всеми клетками моего организма! А от подлой, откровенной лжи я просто взрываюсь, я от гнева с ума схожу… Поэтому всё, что в нём было тёмного, выплеснулось наружу в течение времени общения с "Тёплой Трассой". Из него вылезло всё, что в нём таилось и о чём знает единственный человек, кроме меня - его жена Лена, с которой у меня был разговор один раз, несколько лет назад. И она мне сказала, что Саша на словах говорит одно, а на деле он совсем другой. Она в нём не чувствует любви, вот в чём дело. "Меня он никогда не любил", - вот как она сказала. В нём нет любви просто. Его сердце - каменное. Его ум отравлен. Его совесть нечиста. Церковь ему не помогает. И чем дальше он живёт, тем больше в нём это всё углубляется и принимает всё более патологические формы. Так что последний фестиваль в Заринске, который прошёл недавно, был назван им "Фестиваль параноидальных галлюцинаций".

К. З.: Как и его жизнь, да?

В. М.: Да, жизнь его - это параноидальные галлюцинации. Его видение жизни, его энергия - негативная, разрушительная. В нём нет созидательной энергии. В нём нет любви, ещё раз повторюсь. В нём нет положительного начала. Все его дела направлены на разрушение. На разрушение того, что выше его, что поставлено Богом над ним. Его стихия - революция, разрушение прежде всего. В нём нет созидательной энергии. Поэтому Егор Летов ближе для него, чем праведный, русский Роман Неумоев, о чём он откровенно и говорит. Для меня - наоборот. Роман Неумоев мне ближе, чем Егор Летов. Это естественно, потому что… Ну о чём тут говорить? Только дебил может этого не понимать… А он ведёт себя просто как идиот иногда - я других слов не нахожу. Настолько противоречив… Вот, я встретил в Барнауле новосибирцев, ехавших домой из Заринска, с этого фестиваля, так они просто ошалело кричали после общения с Оптимистом, что, мол, я сошёл с ума, а "Тёплая Трасса" - зажралась… То есть на словах он, там, за церковь, православие, Бог, а на деле у него - только разрушение, только бесы. У него нет ничего, он ничего не создаёт. И он попытался разрушить "Тёплую Трассу", что для меня - самое страшное. Он, как змей, пролез вовнутрь, воспользовался моей доверчивостью, моей верой, попытался использовать нас как плацдарм для своего прыжка в небо, при этом попытавшись нас разрушить… Это известная психология - уничтожить то, что круче тебя, то, что выше тебя, лучше и красивее. Это просто чёрная зависть. Меня всегда удивляло, с какой наглостью он присваивает себе мои идеи, мысли, просто слова даже, какие-то образы, которые я выстрадал, вымолил у Бога своими слезами, своей кровью, своей невыносимой душевной мукой. Я не запрещал ему этим пользоваться, потому что я дарю всё это людям, но когда человек нагло берёт твоё и при этом топит тебя в своём говне… Это не человек, а скотоподобный вор. И он сам свидетельствует о своей бесчеловечности. Здесь, кстати, я могу сказать о названии группы "Посторонние". Как и любой человек, Оптимист на самом деле врать не может. Он врёт, но от Бога-то никто не уйдёт никуда. Поэтому он в бессильной злобе, в тёмной своей тайной чёрной злобе невозможности изменить положение вещей (потому что он на самом деле знает, что ничего не может изменить в этом раскладе, и круче, чем "Тёплая Трасса", он не будет никогда), и называется "Посторонние" - "те, кто ещё не там, но уже не здесь". Это, опять же, формула идиотическая…

К. З.: По сути, это - нигде.

В. М.: Да, нигде, просто нигде. Как говно в проруби…

В Священном писании "посторонними" называются бесы. Апостол Павел говорит в "Деяниях": "Из посторонних же никто не смел пристать к ним, а народ прославлял их". Это не единственное упоминание понятия "посторонние"… Вопрос возникает - читал ли Оптимист Евангелие? - настолько явно, очевидно он выполняет этот вселенский план лицемерия. То, что Христос изобличал всей своей жизнью и что он разрушил своей смертью - именно это Оптимист в себе воплощает своей жизнедеятельностью вообще. Вот это для меня - просто чудо какое-то из чудес.

К. З.: Разделяют ли твоё отношение к Оптимисту другие члены группы?

В. М.: Да, конечно. Ну а как не разделять-то?

К. З.: Но тот же Шао ведь дружен с Оптимистом?

В. М.: Ну, сейчас он с ним не дружит, потому что куда ему деваться - против коллектива не попрёшь. Скажем, Ветеран - это человек, который всегда рядом. В течение десяти лет это единственный человек, на которого в этом смысле я могу положиться. Он не подвержен плохому влиянию. То есть подвержен, но не настолько, чтобы меня, скажем, предавать или изменять нашим идеалам. А Шао (я буду откровенен до конца) после общения с Оптимистом на следующий день после нашего концерта "Десять лет, которые потрясли мир" заявил мне: "Ты всё сделал, что мог, и теперь - свободен. Теперь я главный". Попытался свергнуть меня с моего места, на которое поставил меня Бог, поставил как его, Шао, наставника и руководителя. Я понимаю, что прошло уже много времени с тех пор, когда они были маленькими мальчиками, неразумными совершенно, которых я собрал в группу, коллектив, воспитал и сделал из них личностей с большой буквы, и сейчас они более свободны, чем были когда-то. Если я раньше проявлял, конечно, больше власти, был более требователен, то сейчас я во многом отношусь к ним как к своим равноправным братьям во Христе. Во многом, но всё же не во всём. Я знаю их очень хорошо и делаю всё, что от меня зависит для того, чтобы группа оставалась группой. Кроме меня это сделать никто не может просто-напросто - удержать всех воедино, в одном духе. И это не пустые слова… Но я допускаю большую свободу сейчас. Для Шао, для Ветерана, для всех остальных участников коллектива, которых сейчас, помимо меня, уже пять - мы взяли ещё одного гитариста.

К. З.: Как ты думаешь, - есть ли у Оптимиста будущее?

В. М.: Нет, я думаю, что будущего у него нет никакого. Если же оно есть, то оно весьма печально и мрачно. Для меня оно покрыто мраком… Я много лет пытался избавить его от этого. Не только его - я просто живу горением любви к людям и к Богу, и всем ближним своим, - то есть к людям, которых мне даёт Бог для реализации себя как человека, которому что-то было дано когда-то понять и донести это до людей. Я не могу действовать иначе, как только помогать людям обрести себя, обрести свободу, стать сынами и дочерьми Божьими. Коль это мне было дано, я должен был совершить это, - и, в общем-то, совершаю. И по отношению к Оптимисту, отец которого выпускал в Заринске водку "Редут", а брат работает в новосибирской "еврейской фирме", как он сам говорит, я то же самое делал в течение многих лет - смирялся, унижался, прощал ему всё… Пока не понял, что всё это - БЕСПОЛЕЗНО. У меня в отношении этого человека надежды нету НИКАКОЙ. Я не знаю, как он будет жить дальше. Я не вижу в нём способности к покаянию. Он не раскаивается во всех этих подлостях, в этой лжи, которую он нагромоздил против меня. Меня всегда удивляло - как может человек, как может Оптимист обвинять меня во лжи, в том, что я пишу неискренние тексты, что это всё фальшь и при этом приглашать к себе в Заринск "Тёплую Трассу"?! Если мы - группа лживая, сатанинская - почему он приглашает нас постоянно?! Почему он всегда пытается быть с нами, чтобы ездить с нами туда, куда нас приглашают, где нас любят, где нам верят?! Он всегда нас к себе приглашает, причём делает это уже через посредников. Если раньше он мне звонил, потом стал звонить только Шао, - то теперь он уже звонит Джефу, то есть небезызвестному Жене Устюжанину. И Женя выполняет роль посредника между Оптимистом и "Тёплой Трассой". Сейчас он, кстати, собирается переезжать в Новосибирск. Он всё мне жаловался, что вот, что-то должно произойти, а оно всё никак не происходит, и поэтому он не может жить в "этом городе". Он, как хвостик, бегал за мной несколько лет, а теперь говорит, что причина наших с Оптимистом напряжённых отношений в том, что я Оптимисту завидую, потому что Оптимист такой вот активный, энергичный, часто выступает… Я знаю, что они никогда не дождутся того, чего ждут… Джеф сейчас "предостерегает" всех от общения со мной, ходит со стеклянными глазами, при этом звонит мне и добрым таким, отеческим, мужественным голосом спрашивает: "Как у тебя, Вадик, дела?" и ржёт каким-то странным бессмысленным смехом… Они всё дальше и дальше от нас удаляются - но при этом всё говорят, что любят "Тёплую Трассу". Как Джеф мне сказал: "Вадик, что бы ни случилось! Что бы ни говорилось! Знай - "Тёплую Трассу" я люблю и сердцем, и душой, и всем…" Хотя вот он недавно ездил в Москву, мне потом позвонили, чтобы выразить своё возмущение по поводу его безобразного поведения, и сказали, что он там, пьяный, кричал, что на самом деле его любимые группы - "Инструкция по выживанию" и "Чёрный Лукич". Но и это, конечно, ложь… Я могу это назвать только двуличностью, двоедушием. На словах одно, а на деле - другое. Это классический пример двоедушия. А я как поэт, то, что я пишу - то и делаю. Пушкин сказал: "Слова поэта суть его дела". То, что я пишу - это мои дела, моё Дело. Моё Слово - это моё Дело. Я не могу врать, я не способен, у меня нет такой способности ко лжи. Мне это абсолютно чуждо, я этого не знаю, и знать не хочу. Это вызывает у меня просто отвращение - вплоть до физической тошноты даже, - когда сталкиваюсь с такой ложью. Я и группу "Тёплая Трасса" создал, и вообще существую для войны не на жизнь, а на смерть, и с лицемерием, одевающим маску благородной праведности, с этой… озверевшей похотью. Мне говорить об этом не хотелось и не хочется - но я должен это сказать, потому что я должен предостеречь людей, которые общаются с этим человеком. Хочу обратиться к кому-нибудь из них, - к тому, кто, может быть, как-то поможет ему, кто, может быть, способен его образумить, сказать ему правду. Потому что все молчат, ждут, с интересом наблюдают и молчат. Наблюдают за развитием этих событий: как же, чем же это закончится? Это тоже от малодушия, от подлости. Правда - всегда правда, и добро остаётся добром. Потому что Бог жив, и Он есть добро и правда. И если ты называешь себя другом Оптимиста, - ты поступай как друг, а не как портянка. Помоги ему опомниться, помоги ему сойти с этого гибельного пути, который ведёт в ад, в преисподнюю, к отцу всякой лжи сатане. И он идёт туда настолько прямо и широкими шагами, что не видеть этого нельзя. Если ты видишь это и ничего не делаешь - ты соучастник преступления, и Бог с тебя спросит и тебя накажет рано или поздно. За твою трусость, за твоё предательство по отношению к другу. Я со своей стороны ещё раз заявляю, что здесь уже поделать ничего не могу. Я не хочу больше ни видеть этого человека, ни слышать о нём что-либо… Я хочу, чтобы он исчез из моей жизни навсегда. Навечно. Потому что он сделал очень много зла, прежде всего - "Тёплой Трассе". Не мне лично, Бог с ним. Я как прощал, так и могу простить, если кто-то мне нанёс личные обиды. Дело в "Тёплой Трассе" - в группе, которая является делом моей жизни, ради которой я пожертвовал многим в этой жизни. И это дело, оно для меня навсегда. Как бы там ни было, что бы ни ожидало меня впереди, я знаю, что это - навсегда, потому что это свято, как правда. Бог и те, кто с Богом, не оставят меня.

К. З.: И последний вопрос. Кто из сибирского, алтайского рока тебе сейчас близок и с кем пути-дороги начинают расходиться?

В. М.: Близок по духу Роман Неумоев прежде всего, - причем не как знакомая личность. Что интересно, как личность он всегда был отстранён от "Тёплой Трассы". Судя по его высказываниям по отношению к нам, он не горит желанием с нами поближе познакомиться. Я его, естественно, не обвиняю. Мы с ним лично знакомы. Я думаю, он всё понимает. Но Дело здесь не в наших отношениях, а в том, что он несёт в себе, эту искру Божью. Не искру даже, а пламя Божье, пламя любви к Богу, пламя дара небесного. Оно у него самое красивое, самое мощное. Ничего подобного в миру я не знаю. Я знаю ещё творчество иеромонаха Романа, которое я могу сравнить по силе, глубине, высоте с творчеством Романа Неумоева. Больше ничего подобного я не знаю…

В Новосибирске есть ещё Чёрный Лукич, конечно. Тоже поёт добрые, красивые песенки. В Барнауле есть Настя Артёмова, есть группа "Территория" и Сват, творчество которых я люблю и ценю за талант, за красоту. Люди, близкие нам по духу - те, которые талантливы и которые свой талант не закапывают в землю, в отличии, скажем, от Подорожного. Потому что то, чем он обладал, здесь, в Барнауле, с нами он мог бы это реализовать намного круче и шире, чем он делает это в Алейске. Для меня было большой потерей то, что он ушёл из "Тёплой Трассы" и потом вообще уехал из Барнаула. Ему не хватило широты душевной, уверенности, веры, силы, горения какого-то. Он слишком упёрт в себя, в свои внутренние проблемы. Мог бы развернуться изнутри наружу, расслабиться и быть со своими настоящими братьями… Но, однако же, он теперь близкий друг Оптимиста, вернее, его соратник в борьбе со мной, называет себя каким-то "метафизическим шаманом". Я слышал его альбом "По цветы", записанный года три назад в Москве. Это ужас. Это мрак отчаяния. Это вопль беса из ада: "Никто не придёт! Никто не спасёт!" Или даже: "Дьявола встретишь - убей! Мессию встретишь - убей!!! Бога встретишь - убей!!!" Господи, как язык повернулся-то?! Трусливый шакал… Что касается Талонова Сергея, нашего первого и главного гитариста, основного музыканта, который также ушёл из "Тёплой Трассы" - я его не виню, потому что он всё же с Бякиным записал "…Всё впереди!" Это его путь, но я знаю, что он мог бы себя реализовать по-настоящему с нами, сейчас. Реализовать себя на все сто процентов. А сейчас он нигде и никто. Занимается ничем. А это жаль всё-таки - какой талант пропадает!..

В заключение я хочу привести слова из газеты "Алтайская Миссия" за июнь 1996 года: "Древний сатанинский принцип "разделяй и властвуй" всегда находил всегда находил для себя сторонников среди людей, подверженным страстям гордыни и тщеславия. Ещё апостол Павел говорил: "Умоляю вас, братия, остерегайтесь производящих разделения и соблазны вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них; ибо такие люди ласкательством и красноречием обольщают сердца простодушных" (Рим. 16, 17-18)". И ещё. Год назад в газете "Кавказская здравница" священник Сергей Беляев в статье "Инначертание зверя" писал: "Находятся и такие "православные" оптимисты, жаждущие "спасти нас от суеверий"…, забыв о том, что самые раскалённые места в аду для тех, кто во время великих нравственных испытаний хранил равнодушие (теплохладность) и вёл доверивших ему свои души не к желанной тихой гавани, а в пучину морскую. Пусть такие "умники" вспоминают слова Господа: "…А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы ему повесили мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской. Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазном, но горе тому человеку, через которого соблазн приходит" (Мф. 18, 6-7)".

Я хочу напомнить всему Русскому народу о нашей Матери Святой Церкви Православной, Которая нас родила, вынянчила и вырастила. Хочу напомнить и о том, что православием называлась древнейшая в истории человечества религия наших предков, ещё до Крещения Руси, и даже до Рождества Христова… Я хочу напомнить всем, что Русский народ есть прямой наследник, - и по духу, и по языку, - того древнего Народа, родина которого сейчас где-то на дне Северного Ледовитого океана, и который когда-то, тысячи лет назад, дал огонь надежды и веры, начало всякой культуры, всем народам планеты Земля… Мы вышли из первобытного океана богоподобной жизни… И незатухающая память об этой жизни, священное предание, породили здесь целый славянский мир. Во всей вселенной не было ничего сильнее, чем сплочённый отряд воинов-руссов… Во всей вселенной не было ничего прекраснее, благороднее и возвышеннее славянской красоты наших жён, матерей, сестёр и дочерей. Никто не мог сравниться с ними ни по уму, ни по внутренней, духовной красоте… По свидетельствам Церкви, Царский Престол России с 1917 года занимает Царица Небесная, Пресвятая Владычица наша Богородица… Россия - это наша первая и последняя остановка здесь, это наша колыбель, наша святая родина, единственная и неповторимая… Мы Русские - с нами Бог!.. Мужи! Воины света! Где ваша честь? Где ваша совесть? Где ваша безмерная всепобеждающая любовь? Ваше несгибаемое мужество? Где ваш бессмертный подвиг верности, нежности и любви во имя всего святого?!

"Ибо не преисподняя славит Тебя, не смерть вдохновляет Тебя, не нисшедшие в могилу уповают на истину Твою.

Живой, только живой прославит Тебя, как я ныне: отец возвратит детям истину Твою.

Господь спасёт меня; и мы во все дни жизни нашей со звуками струн моих будем воспевать песни в доме Господнем" (Исайя 38, 18-20).