В маленькой барнаульской гримерке я поговорила с большим человеком – экс-участником группы «Машина времени», «Аракс» и ряда других проектов, создателем группы «Воскресение», «Квартирника», музыкальной программы на канале НТВ – Евгением Маргулисом.

— Евгений Шулимович, вы очень много говорите о музыке, которая вам нравится. А что для вас плохая музыка?

— Сложный критерий. Для меня существует музыка двух типов: «мне нравится» и «не нравится». Нравится, наверное, хорошая, а не нравится - плохая. Это все зависит, может, от настроения. Бог его знает.

— В одном интервью сильно себя ругали за то, что, когда появились CD, вы избавились от своей коллекции винила. Как быстро осознали свою ошибку?— Когда поумнел (усмехается). Это возрастное. Когда понял, что цифры можно скачивать, а не покупать СDшки, которые занимают слишком много места. Лучше это место тратить на винил. Потому что чувство ностальгии и опять же несколько элитарная история. Не каждый молодой человек купит себе виниловую пластинку. А тут кайф, такое действо! Для того, чтобы её послушать, нужно столько всего совершить: встать с дивана, открыть пластинку, вытащить, почистить, включить проигрыватель, поставить на него, перевернуть, снова лечь на диван, потом снять, положить в конверт – это занимает полжизни! Я обычно в путешествия себе накачиваю MP3, часов на 15 той музыки, которую я люблю. Там ничего не надо делать: едешь тупо 1000 километров, и тебе играет то, что нравится. Но это не дело, а пластиночка –это еще и магия.

— И звук? — И звук, естественно. Хотя, половина народу звук не понимает. Я-то понимаю, какая разница. Поэтому я опять вернулся к винилу.

— Помните свою первую грампластинку?

— Конечно! «Every Little Thing» и «Rock ’n’ Roll Music» («The Beatles»). У моего одноклассника, с которым, кстати, дружу до сих пор, папа был корреспондентом газеты «Правда» в Токио. Поэтому все пластинки мы получали японские, а японские были красивее, чем английские и американские, потому что цветные. Эта пластинка-сорокопятка была красного цвета и прозрачная.

— Не замечали, что сейчас у молодежи становится модным увлекаться ретро: покупать пластинки, ходить на дискотеки 70-х, 80-х?— Честно говоря, не знаю. Я присутствовал сейчас на «Дискотеке 80-х», мы играли. Зал был набит по крышу. Но все равно возрастной ценз состоял из тех людей, которые были молоды как раз в 80-е годы. То есть такой молодёжи, знаешь, которая увлекается рэпом и бог знает еще чем, я не особо там рассмотрел.

— А как на рэп смотрите? Есть шанс, что его будут слушать через 40 лет?— Бог его знает, я тут прогнозы делать не могу, потому что наши родители говорили, что «Битлз» – мерзейшая музыка, которую забудут через 5 лет. А сейчас на дворе 2019 год, был сделан ремастеринг альбома «Abbey Road» и, по-моему, продано копий больше 2 или 3 миллионов. Показательный интерес к музыке, которая была написана в конце 60-х.

— Вы однажды сказали, что создание песен – это игра рифмами и не более того. Есть ли доля правды в шутке?— Все песни уже написаны давным-давно. Тебя может зацепить какая-то фраза, нелепое звучание какого-то аккорда. Сразу цепляешься, а потом начинаешь что-то придумывать. Естественно важна история. А укладывать слова могут все, абсолютно. Истории написать не может никто.

— Ваша цитата: «Я не могу, как Борис Борисович каждое лето выпускать по альбому. Мне так не в кайф. Мне важно, чтобы щелкнуло». А БГ не щелкает, когда он пишет?— Не, Борис Борисович – математик. Сидит, придумывает свои формулы. Мы на протяжении лет так 5-7 каждое лето встречались в Испании. У нас есть общая подружка. Он приезжает к ним, живёт в беседке и пишет новые песни. Я наблюдал, как это происходит, на протяжении последних лет я являюсь первым слушателем. Борькина жена, моя жена, Ирка Руиз (та подружка, у которой он живёт), Иркин муж... И вот он на нас выкатывает свое последнее произведение. С правками, без правок... Он так может – я нет.

— Вам все его песни нравятся?— Ты понимаешь, Борька он... Я не могу сказать по песням. У него свои истории, которые он излагает мелким почерком (усмехается).

— А ваш почерк?
— Так как человек я ленивый, я больше четырёх куплетов писать не умею. История должна быть короткой. Песня не должна превышать три минуты (прыскает).

— Есть ли песни, о которых думаете: «Господи, да зачем я это написал»?— Так как песен написано много, то все то, что играю на концерте – это нравится. Потому что что-то хочется вспомнить, что-то хочется показать. А вот есть какие-то песни, которые иногда мне находят мои верные нукеры, а я их в упор не помню. Карен Кавалерян прислал песню, которую я записал в году, наверное, 85-м. Я не помню её вообще: ни по нотам, ни по аккордам, ни по мелодике, ни по словам. Вообще никак.

— Вернемся в 2004. Почему вы согласились работать над «We Will Rock You» (адаптацией англоязычного мюзикла по песням «Queen», прим.). Кажется, Queen не входит в список ваших любимых исполнителей?— На самом деле, мне они очень нравятся. Я был знаком с Брайаном Мэйем и Тейлором. Мне было интересно, потому что я этот мюзикл видел в оригинале. А мой приятель захотел притащить его сюда, на что я ему сказал, что все накроется. Потому что по-английски никто не говорит – раз, во-вторых, вы начнете адаптировать это все под нашу русскую действительность (А тогда была страшно популярна Катя Лель с песней «Джага-джага» и прочее-прочее). Вы начнете вводить каких-то персонажей, допустим, в оригинале в мюзикле идёт фраза «Help! I need somebody». Половина народа не знает песни «Нelp!», а там на этом построено действо. Что будете делать? «Джагу-джагу» петь? Они пели «Джагу-джагу». Этот мюзикл просуществовал где-то месяц и накрылся медным тазом. Они потеряли дикое количество денег.

«Квины» нравятся. Фильм [«Богемскую рапсодию»] посмотрел... Не очень. Но зато благодаря ему переслушал все их пластинки, которые у меня есть (улыбается). Группа была гениальная. Мы даже, я помню, в Лондоне, в начале 2000-х, с «воскресниками» играли концерт в здоровенном клубе, состоящем из двух залов. Мы играли в малом зале, а в большом играл Роджер Тейлор.

— Как же вы так не пересеклись?
— Там не пересеклись. Потом познакомились, когда они приезжали делать какие-то правки в «We Will Rock You». Они нормальные, адекватные. Чем выше артист западный, тем с ним проще общаться. Это не наши звезды (смеется).

— Если бы вы решили, как Мэй и Тейлор, выпускать мюзикл на собственном материале, что это была бы за постановка? Кто герой?— Знаешь, я даже на эту тему не думал. Это примерно на уровне автобиографии... Вот мне читать их неинтересно никогда, потому что там в основном 90% вранья. Знаешь, была замечательная фраза: «Только жена гения скажет какой он дурак, скотина и грязнуля». Про это никто не напишет – это всегда интересно. А тут что? «Звезда попала в темечко и вот чего-то» (кривится) – не люблю.

— Раз перешли к биографии. О чем вы мечтали в юности?— О свободе.

— В творчестве?
— Да, время было дикое, многое было нельзя. Потом разрешили – слава богу накрылся медным тазом наш коммунистический режим. Хотя, не могу сказать, что мы страшно пострадавшие от него. Были, конечно, моментики. Ну, были и были.

— Моментики? Работать ведь не разрешали.
— Ну потом же разрешили. Есть притча о Ходже Насреддине, который поспорил с падишахом, что научит ишака говорить. Падишах согласился на 20 лет. А Ходжа говорит:«За 20 лет может сдохнуть либо ишак, либо падишах, либо я сам».

Сдох падишах, и все стало нормально.

— А сегодня?
— Если раньше были худсоветы и была большая цензура, то сейчас ты можешь идти в интернет. Если кого-то это зацепило, ты завтра популярный, а через неделю — нет. Нормально. Шедевров мало.

— Не хотите выйти на You Tube?

— Наверное, нет… Это уже чисто молодёжная такая история. У нас уже образовалось поколение, которое любит нас. Молодняк — совершенно другое, им и другое подавай. Иногда к нам пробиваются, когда понимают, что это весьма неплохо. Мы ж нетленку делаем (усмехается). Тьфу-тьфу-тьфу!

— А мне кажется, было бы всё-таки интересно.— Есть одна идейка, но пока промолчу. Сейчас закончится год, посмотрим, что из этого получится. Есть кое-какие передачи, снятые для интернета, для нашего канала. Слишком много геморроя. Решим.

04.12.2019. Интервью- Катя Карзова