Андеграундный современный самиздат России. Что из себя он представляет, каковы его принципы, и на какую аудиторию он направлен.Об этом читайте в интервью Кирилла Захарова с Марией Жень - Шень, редактором московского самиздат- журнала "Пантеон Андеграунда".

- Как, собственно, ты познакомилась с музыкальным самиздатом? были ли фэнзины, которые повлияли на тебя?

- Пока не занялась этой темой, ни с каким самиздатом не сталкивалась, не изучала. Да и после того, как начала делать свой самиздат, в руках ничего, кроме Урлайта и Сдвига, в руках не держала. Не скажу, что они на меня как-то повлияли, но все же некоторую поддержку, даже, скорее, подтверждение, что делаю все правильно, они мне подарили.

За эти экземпляры спасибо нашему старейшему организатору квартирников в Москве – Владимиру Перцеву, у кого ж еще можно было такие запасы 90-х найти. А тем более что у Володи перебывали все, кроме Летова.

И вот когда я уже делала вовсю самиздат, Перцев мне протянул эти два журнала. Приехала домой, читаю и вижу, что они… сделаны по нашему общему, самиздатовскому, принципу, но посыл, содержание у них другое… Там столько политики… Всякие реакции на Литву, воспоминания и бравада какой-то социальной неустроенности… Там не столько же о группах и авторах-исполнителях, сколько… В общем, на мой взгляд, их контент – это осмысление происходящего, в них абсолютно нет такого, что «вот, дорогие друзья, сегодня мы познакомимся с чем-то новым», у них другой полюс – «давайте подумаем над тем, что есть». Знаете, это же все гипсовый слепок времени. Этот материал создавался на рубеже 80 – 90-х годов, и даже больше на протяжении 90-х, и образ мыслей тех авторов несколько застопоренный, рвение у них, конечно, есть, но оно иного свойства – оно из разряда учености, академичности, как будто происходящее осмысливали научные сотрудники, причем так, как их этому учили в вузах. И в них больше какой-то не понятной мне сегодня уверенности в завтрашнем дне… Странно же. За окном – распад страны, а на душе «постой, давай подумаем». И вот оба журналы об этом же – «давай подумаем». Это было 25-30 лет назад. И я, честно, не знаю: это реакция на выживание или это их настоящий и постоянный образ мыслей.

Знаете, вспомнилось интервью, на котором Летова терроризируют всякими вопросами после его концерта. Он пытается собраться, держаться на людях, но видно, что устал и растормошен. Но держится. И вот смотрю: какая-то в человеке философско-академическая закалка, чем-то напоминающая Бориса Покидько, лидера группы «Лисичкин Хлеб». Всегда готовый отвечать, рассуждать, задавать риторические вопросы. Да. Риторические вопросы в рамках некоего академизма. Это видно, слышно. Это такой образ мысли. Они не искали нового снаружи, как это делается в Пантеоне, они погружались в рассуждение, в объяснение от себя, изнутри. Так же и в этих журналах – Урлайт и Сдвиг.

- Как и когда возникла идея делать свой журнал?

- Честно, не знаю. Но осмыслить и найти хоть какую-то логическую цепочку, которая привела бы к этому результату, все же провести можно. Например, с детства мне было интересно, когда я читала молодежный журнал «Молоток» или «Кул Герл», как они делаются. И с технической стороны, и с содержательной. Как это все организуется, как получается распределять на разноцветных листах блоки информации, как рисуют иллюстрации и т.д. Но никогда особо не стремилась в полиграфию, для меня это долгое время была чуждая специальность. До того момента пока не стала вливаться в компанию музыкантов. Совершенно случайно.

Просто в 2014 году меня позвали на сборный концерт в московский клуб «Археология», там выступал мой новый знакомый – музыкант Дмитрий Шабанов, он же, кажется, и организовывал это мероприятие. Никогда до этого я не была на подобных концертах, т.е. на тех, на которых авторы-исполнители поют свои песни и при минимальных затратах – когда на сцене человек, его гитара и нечто рождающееся… такое что-то священное, сакральное, невидимое. Музыкант поет то, что у него на душе, что в его сердце. А там

и боль, и радость, милосердие, и глупость, и злость… Но, знаете, словно свет изнутри. Невозможно оторваться. Слушаешь и слушаешь. И ты сопричастен его переживанием. Ты как исповедник, потому что автор исповедуется перед зрителем…

В общем, то, что организовывал Шабанов, и его песни, меня пронзили. Честно, я была в ступоре. Я даже не знала, что в

мире такое есть. И оно – авторское творчество – чистое, априори чистое, потому что не ищет своего. Оно не в угоду человеку – абсолютно. Короче, я могу много о том дне рассказывать. Но появилась определенная мысль: а их же много, их – это авторов своего сердечного творчества, их много от Калининграда до Хабаровска, да и за пределами РФ их тоже немало. Но о них мало кто знает: все живут своими тусовками. В мегаполисе нашем этих тусовок бесчисленное множество, они изолированы друг от друга. Чтобы о тебе знали в разных тусовках, ты должен очень постараться. Ты должен быть на сцене почти 20-30 лет, да и то не факт. Не везде знают заслуженную группу «Карамазов Драмс» из Смоленска или «Церковь Детства» из Ростова-на-Дону. А про так называемых развивающихся группах и авторах-исполнителях знают и того меньше.

Ну так вот. В тот день для меня открылось что-то. Что надо создать некую платформу, с помощью которой наши малоизвестные и неизвестные музыканты могли бы, наконец, «видеть» друг друга. Узнавать, читать, слушать… Открывать друг друга! Я даже и не задумалась о том, что на данный момент какого-либо журнала или газеты, которые рассказывали бы не о крутых медийных персонах или коллективах, а наоборот, о некоммерческой и независимой музыке, нет. Что нет давно тех журналов, которые были с конца 80-х по начало 2000-х. Я просто начала потихоньку собирать информацию о музыкальной сцене, с которой соприкоснулась. Тем более Шабанову нужно было какое-то информационное подспорье для его промоушн-проекта Headliner. И дала клич, что вот, друзья и знакомцы, есть идея замутить вот такую движуху – журнал делать, в котором будем рассказывать о нашей тусовке. И народ неожиданно подтянулся: нашелся верстальщик, нашлись корреспонденты, журналисты. Я начала копить средства, и вот… в декабре 2015 года первый номер «Пантеона Андеграунда» увидел свет. При этом, кстати, журнал планировалось назвать «Уран». Но Пантеон победил.

- Есть ли в Пантеоне редколлегия, которая формирует политику издания, придумывает рубрики, обсуждает присланные материалы?

- Удивишься, но нет. Есть я и моя безумная голова, в которой происходят всякие процессы. Абсолютно все содержание, что вы видите в журнале с 1 по 9 выпуск: подборка материалов, новые рубрики и т.д. – это все сделано мной. Есть верстальщики, которые помогают распределить материал и подать его, есть товарищи, которые помогают вести группу в социальных сетях, есть корреспонденты, которых «направляю на информацию», то есть даю им задание проинтервьюировать кого-то, есть те, кто пишет аналитический материал. При этом все содержание идет от меня. Материал «находит» меня сам.

Конечно, то, о чем ты спрашиваешь, - это вполне логичный вопрос – журнал-то растет и развивается, но при этом коллегии нет. И на самом деле это и для меня странно, но так есть. Что поделаешь. Дело в том, что, честно говоря, поддержки от московских товарищей почти нет. Есть Иван Есин, но у него своя группа «Бардак», и он занимается ей. Есть Роман Кадулин, который очень много делает для журнала в плане продвижения в социальных сетях, а также редакторской правки, есть Андрей Липницкий из Когалыма, который морально поддерживает и радеет за Пантеон, есть Кирилл Захаров из Барнаула, который точно так же поддерживает журнал. Но есть загвоздка. Ближнего круга Пантеона нет. Большинство из них – очень далеко от Москвы. Общаемся через интернет. Может, этот ближний круг и появится – не знаю. Но его нет. И нет тусовки вокруг журнала.

Кстати, о тусовках. У меня лично есть такое свойство – я хамелеон. Утром, днем – я что-то вроде белого воротничка: работаю в научном институте, разбираюсь со множеством дел, связанным с ним, парфюм, каблуки и т.д. В выходные – кеды, джинсы, кепка, рюкзак. Работа очень много отнимает времени и внимания, учитывая и прекрасный коллектив, и сложность работы, и т.д. Журнал буквально делается в ночь, т.е. вместо работы, перед сном и в выходные (я езжу в одну библиотеку и там сижу со статьями Пантеона). Поэтому журнал и не делается быстро – надо найти время для этого дела, требующего сосредоточения. И вы догадываетесь, что я могу сказать про тусовки? – я не тусуюсь. Вообще. Увидеть

меня в какой-то компании друзей-знакомых музыкантов невозможно. Я либо сверхурочно делаю работу по институту, либо работаю над журналом. Тусоваться некогда. В начале создания журнала было, конечно, дело. Но все эти пустые, мутные разговоры под водку, курение, не нашедшие себя в жизни люди, вялое или стихийное перемещение от компании к другой компании по городу… Но живем-то мы для чего? Я считаю, что каждый день - это труд и борьба. Борьба и труд. А кто много проводит времени в тусне, тот болтается по жизни, не может найти себя. Или даже не хочет. Много таких. Не знаю, как им помочь. Всегда стараюсь как-то замотивировать, поговорить, чтоб человек собой занялся, наконец. Но это дело каждого. Мне как-то сказал один издатель, который хотел через свое издательство выпускать Пантеон, мол, а чего ты не пьешь, с кем надо? У тебя столько связей бы полезных появилось, и дела журнала пошли бы как по маслу. И спонсоры появились бы, и реклама, и т.д. Но... если я хоть и найду время на то, чтобы с кем-то пропустить одну-две рюмки, то это все равно будет единоразовая акция, т.к. и на посиделки тоже надо найти время… А где его взять?

- Как вы находите авторов вашего издания: ищите сами, либо авторы присылают вам статьи?

- О, я называю это «вербовкой». Чаще всего при поиске какого-то материала я ищу того, кто может о нем рассказать. И таких много. Кто рад поделиться рассказом и мыслями о том, что он делает, достаточно. И вот так и получается, что поиск информации целевой: пишет материал чаще заинтересованный в распространении информации о своем детище активный участник группы, организатор и т.п. Тем более он же чаще и становится информационным «окном» в свой город: через него мы узнаем и о группах, и об авторах-исполнителях, организаторах, поэтах, художниках и т.д. Есть и основные помощники: Роман Кадулин, Андре Моррисон, Иван Есин – они чаще всего выходят на контакт с тем, кто готов дать интервью.

- Насколько остра проблема распространения журнала? Легко ли люди соглашаются реализовывать журнал? И как быстро он расходится?

- Журнал распространяется в 80% за счет приобретения самими музыкантами, о которых написано или написано об их друзьях/знакомых, а также те, кто живет нашим отечественным роком. К последним относятся те, кто пропитан сибирским и уральским роком с конца 80-х, те, кто не может жить без творчества Гражданской обороны, Черного Лукича, Янки, Старика Букашкина, Урфин Джюс и так далее. Интересно, что многие из них – журналисты, преподаватели вузов, представители академической сферы, писатели и поэты. Ну а все же большая часть приобретающих журнал - это сами музыканты, организаторы, авторы и т.д. То есть те, повторюсь, о ком написано в журнале. Есть еще небольшой процент так называемых неравнодушных - простых смертных,которые просто радеют за наш андеграунд. И каждый раз самое удивительное получать именно от них сообщения, что они зачитываются журналом в таком-то городе и что рады, что есть такое издание, много узнают из него и ждут следующих выпусков.

Есть также распространение через магазины. Крупные из которых – это, конечно, московские и интернет-магазин Выргород. Они с радостью принимают журнал, потому за счет информационной поддержки продажи идут. В остальных физических магазинах нашего небольшого списка городов (например, Орел, Тамбов и другие) все как всегда с любой полиграфической продукцией – туго, поэтому неохотно приобретают.

Была идея в свое время нанимать а-ля дистрибьюторов, которые ходили бы по концертным площадкам и продавали журнал с рук. Частично такое получилось в столице. Журнал на концертах раскупают стихийно: то никак, то все сразу. Бывает, даже бронируют, если какого-то номера у продавца на руках нет. Такую же акцию попытались в других городах, но пока что оно вышло боком. Видимо, надо как-то по-другому к этому делу подходить. Нам, как нейронным сетям, надо учиться.

Но и завербовать ответственного человека даже для Москвы довольно трудно. Надо ведь быть в первую очередь «своим», т.е. косвенно или прямо иметь отношение к нашему рок-андеграунду. И при этом не нуждаться. Но находятся все же товарищи. И спасибо им!

- Есть ли определённые стили музыки, про которые в Пантеоне принципиально не будет написано?

- Само собой в нем не будет написано о тех стилях, которые не ставят во главу угла слово. То есть те, кто повернут на звучании, на извлечении, технике игры, на максимально экстра(вагантности) и экстра(подаче), т.е. на внешнем выражении. Всякий грайндкор, трэш, дэт-метал и прочее. Это для нас не формат - в них нет рок-поэзии, той самой, которую потом анализируют на рок-семинарах, думают об этих строках, удивляются, мол, вот завернул-то! Ай да сукин сын (это я чаще про Непомнящего так, кстати, или про творчество иркутского товарища Тимофея Черепанова («Андеграунд»), или про Анну Филатову из московской группы «Змеи и Лестницы»… короче, да, много кого почитаю). И по той же причине, что есть супер-мега-акцент на внешнем выражении, рэп тоже неинтересен. Да и мелодика его довольно, на мой взгляд, слабая. У них нет поэтического взгляда, нет оттенков, не видят их. В нашей музыке есть спасение, в рэп музыке – два ведра безысходности.

- Каким ты видишь читателя своего журнала?

- Какой он, собственно, и есть: чаще всего это музыкант-гитарист, автор-исполнитель или лидер группы, которому важно быть в курсе того, что существует за 200, а то и за несколько тысяч километров от него. Дело же еще и в том, что нам всем надо подпитываться новой музыкой, новыми лицами. Поэтому мы ездим в разные города, на фестивали, на отдельные концерты, чтобы именно увидеть, услышать и понять того, кого ты слушаешь. Именно что понять. Ведь рок-андеграунд, он ведь преимущественно не для того, чтобы слушать в записи, дистанционно, а для присутствия на концерте, то есть слушать вживую и видеть автора на расстоянии протянутой руки. И таким образом, быть частью культурного слоя. Ну так вот и музыкант на сцене, и пришедший на его концерт человек – оба они нуждаются в живом культурном обмене и сопричастности. Это ведь не бизнес, это именно культура, искусство, если хотите. Поэтому читатели журнала – это те, кто жаждет обмена энергией, мыслями, философией. Короче, не простые такие товарищи.

- Много ещё территорий в РФ, про андеграунд- сцену которых Пантеон не написал? Планируешь ли ты сама путешествовать по городам, изучать местную сцену, может быть, выступать с лекциями?

- О, да. Их же бесчисленное количество: большие и малые города, села городского типа и т.д. А страна-то у нас огромная, так что и материала на этот счет очень много. Работать и работать.

По городам я езжу целенаправленно: взять у кого-то интервью, разузнать обстановку, переговорить и т.д., а вот с лекциями ездить – нет. Потому что для лекционного представления нужно, чтобы материал был абстрагированным для людей, то есть чтобы прошел не один десяток лет и вот мы смотрели бы на песни, например, Дениса Третьякова как на что-то эдакое. Нужно отдаление. А мы же варимся в одном современном котле: это Лукичу не наберешь по телефону, а Денису – наберешь. А 90% участников выпусков Пантеона – это наши современники, которые находятся в бесконечном развитии. До нашего общего завершения еще не скоро. В лекциях же – анализ какого-то явления, для рассмотрения которого понадобилось бы посмотреть на него со стороны как на что-то остановившееся, а как ты это сделаешь, если оно движится.

Таким образом и людей, которым было бы это интересно, не найдешь. Для сравнения: грейт британ панк – как раз супертема для лекций, потому что и времени до фига прошло, и само явление выкристаллизировалось. А сегодняшний андеграунд - живая река. Бурлит и меняется.

- Каким ты видишь будущее российского самиздата? Кроме Пантеона есть ещё журналы?

- Я наблюдаю, и давно, интересную тенденцию: народ тянется, так сказать, к крафтовому, шероховатому, что можно на ошупь потрогать и что одновременно "увековечено". То есть за пределами интернет-пространства. Люди квалифицируют это как нечто хтоническое. А что несет в себе аутентичность и ту самую хтоничность - для людей символ вечности мысли. Которая запечатляется в скульптуре, в

музыке, живописи или на бумаге. И потому развитие у самиздатов будет. Вопрос в том, насколько он будет именно сам - издатом, цель которого не рассказать что-то жареное, а просвещение. Здесь отвага нужна. Потому что это очень ответственное дело.

На данный момент какие-то обрывки фраз, что что-то где-то делается, есть. Самиздат-журналы есть. Но они, кажется, в Интернете.

- Вопрос о сцене Алтая и Барнаула. Что ты слышала, что нравится и что не нравится?

- Ну в первую очередь меня зацепила «Теплая трасса». Познакомилась я с ней, когда они уже осели в столице. Их русская, христианская и бунтарская тема, тема прощения и смерти меня поразила до глубины души. Это прям по "Братьям Карамазовым". Это настоящий русский панк.

Еще мне, кстати, не один раз лет десять назад говорили про какого-то Свата. Вот, он крутой, мол, настоящее явление, такого у нас не было. И меня все хотели с ним познакомить, чтобы мы встретились. Но... Короче, кто такой Сват Муллов и насколько он значим не только для Алтая, но и вообще для страны, узнала я после его смерти. Сокрушалась я - не то слово. Я вообще не поняла, как такое вообще возможно: он же рядом был... Можно было сходить на его концерт в "Археологию"… но факт остаётся фактом: нас судьба при его жизни не свела.Владимир был в хорошем понимании слова мистиком. Силами природы он умел управлять, они его слушались. Он олицетворение для меня кедрового леса, костра и пламени. Как лесной дух, к которому идут за силами. Он есть мощь и мудрость. И поэтому, когда мы для 5 выпуска Пантеона стали собирать воспоминания о нем для рубрики «Не смотри в разбитые зеркала», мы не то чтобы были удивлены такому шквалу желающих поделиться хотя бы двумя-тремя предложениями (которые, как у Толстого, растянуты на 20-30 строк), просто раскрылся масштаб его почитания, даже любви, я бы сказала. От тех, кто его видел вообще, кто с ним просто рядом стоял курил, до тех, кто знал его много лет и видел, как Сват менялся, что с ним происходило. И приходилось впервые отказывать в публикации желающим, которых оказалось очень много. И после выхода журнала тоже присылали воспоминания. Людям было важно, чтобы и их частичка была вложена в историю Свата. Он для людей действительно больше, чем просто хороший музыкант или просто добрый человек. И ведь да, впервые наша редакция столкнулась с настоящим явлением… Сват жив. Такие не умирают.Поэтому на одном примере Свата (других, правда, таких примеров нет) становится ясен термин «алтайская сила», который я ввела, как только мы стали все больше и больше работать с рок-культурной стороной Алтайского края. Да даже общаясь со Станиславом Колокольниковым, с Виталием Власовым, присутствие этой силы никуда не девается. Вы, алтайцы, вы одни такие.

И неудивительно, что у меня в плеере не умолкает песня группы El viento CREDO – «BAR'N'AULL». Это настоящий хит, а слова «…это наша земля» постоянно крутятся в голове. И причем же все алтайское – это золото. Как песня группы «Твой брат» «Цвет золота»… Короче, где еще можно найти такую тонкую восторженность.

Группа «Moro» с тех пор, как Кирилл Захаров сделал экскурс в барнаульскую рок-сцену для 9-го выпуска ПА, тоже поразила. Слушаю и вслушиваюсь.

Не могу не упомянуть Сергея Чернова, который живет не в Барнауле, а в крае, его спокойное созерцание, принятие и непринятие обстоятельств, всякие переживания…Как он похож с Власовым в этом! Ваш, алтайцы, бунтарский характер – в силе любви и созерцания. И Чернов – абсолютно типичный представитель такого творчества.

Странные вы. Сколько с народом ни общаюсь, все, конечно, разные, но такой благодарности, радости и созерцательности нет ни у кого, кроме вас. Равняться на вас, что ли